|
|
СЛЫШАНИЕ
* * *
К водам тихим меня проведи,
Чтоб остался весь шум позади —
Шум души с какофонией века,
Чтоб в тиши, трепеща и любя,
Наконец, я расслышал Тебя
В легком веянье тихого ветра.
ЖИЗНЬ
Ах, жизнь — какая радость!
Прохлады чистой в грудь
Сегодня я стараюсь
Побольше зачерпнуть!
Ты — волн и плеск, и пенье
Под солнечным веслом,
А больше — упоенье
Заветным ремеслом!
Ты — жар рукопожатья
И взоров пересверк,
А более — объятье
Двух нежностей навек!
Ах, жизнь! Есть свет! Есть праздник
Ручьев, лесов, лугов!
Есть столько душ прекрасных,
А главное — любовь!
Есть ждущее ответа
И тихое, как вздох,
В ней веяние ветра
И в этом ветре — Бог!
"Спасибо!" — в чудной дрожи
Шепчу средь пестроты.
За то "спасибо!", Боже,
Что есть на свете Ты!
За то, что, дух настроя,
Не мал я и убог,
Но чувствую порою:
Пусть миг, я тоже Бог!
МАТФЕЙ
Ещё я отрок был, когда
Увидел вдруг: меж звёзд звезда
Плывёт! Не знал, что значит это, —
Что в эту ночь родился Тот,
Кто жизнь мою перевернёт
Сияньем неземного света!
Кто скажет мне: “За Мной иди!”
И я почувствую: в груди
Дыханье новое, святое,
И, сборщик податей, я сам
Однажды людям всё раздам, —
Пойду, как в детстве за звездою.
* * *
Два дневника из года в год
Моя земная жизнь ведёт,
В одном — сюжеты и дела,
В другом — чем ты, душа, жила.
В одном я внешний, на виду.
Вы видите, как я иду.
Вы слышите, как я пою.
В другом — я тайное таю.
Душа записывает в нём
Беседы кроткие с Христом.
О чём, не скажет никому.
Жива — благодаря Ему.
И Небеса невдалеке.
Там вечность — в вечном дневнике.
* * *
Трясёмся по трассе на лавочке жёсткой, —
К шоссе подступая, глядят на меня
Березки-молодки и клёны-подростки,
И ёлки с детьми, и грибов ребятня.
Зовут: “Хоть на время забудь про дорогу
И — к нам! Мы ведь Божии дети, как ты!
Скорей — и мы вместе помолимся Богу:
Деревья, кусты, и грибы, и цветы.
Земною своей обменяемся речью, —
Поможет небесное слово Христа.
Мы что-то возьмём у тебя человечье,
А ты — у простого цветка и куста.
И сдружит нас дрожь напряжённых прожилок
На наших листках — и запястьях твоих,
Столь сходных и родственных, нежно прошитых
Одною иглою Того, кто творит!
И мы запоём, не боясь лесоруба.
Общиною новой — и просто, без нот!
И, верно, в короне столетнего дуба
Нам Бога улыбка внезапно блеснёт!”
* * *
— Вы из народа Божьего?
— Да, друг мой, я еврей.
Я ощущаю кожею
Всю гамму чувств людей.
Те — с неким уважением,
С излишком... А в других
Застывшим извержением
Вражда и чёрный крик.
Насторожён пред скрытными,
Молчу. Но небосклон
Вновь мреющими скрипками
Поет, и я спасён!
Все разные мы, грешные,
Хоть гладкие на вид.
У Бога безутешного
За всех душа болит.
Я из народа Божьего,
И вы — не из сумы.
Не спрашиваю, кто же вы? —
Все Божьи дети мы.
Была бы не порожнею
Душа средь бед и лет.
Важнее, к а к вы прожили,
Чем — кем пришли на свет.
Не думайте об избранных,
В ком свыше роль и боль,
А думайте об изгнанных
За веру и любовь.
Над храмами, над избами
Летит из века в век:
Лишь те на свете избраны,
Кто любит больше всех.
ДУХ СВЯТОЙ
Дух Святой, прости меня, прости, —
Не молился я Тебе, мой Боже,
О Тебе я не писал почти,
Гимн высокий о Тебе не сложен.
Таинство Твоё не разгадать,
И боюсь эпитетом дешёвым
Исказить, принизить благодать,
Осквернить Тебя неверным словом.
Знаю, Бог прощает всех, любя,
Но тому, в гордыне иль в бесстыдстве,
Кто хулу возводит на Тебя,
Не простится, знаю, не простится.
Лучше буду о Тебе молчать,
Но Тебя, в волнении чудесном,
В Троице я буду величать
Вместе с Сыном и Отцом Небесным!
* * *
Рыцари маммоны копят клад.
Тоже в Царство Божие хотят.
Как ни тщились на Земле копить,
Никого им в Небе не купить.
Лезут сквозь игольное ушко, —
Только не пускает их брюшко.
ЭСФИРЬ
Ты, народ свой спасшая, Эсфирь,
Царствуй, обнимая даль и ширь!
Стой, Гидасса, на державной сцене!
Женщина! Прекрасен жребий твой —
Побеждать бессмертной красотой!
А потом и разум твой оценят!..
“МАДОННА С ЦВЕТКОМ”
ЛЕОНАРДО ДА ВИНЧИ
(Эрмитаж)
И эта девочка — Мадонна?!
Да! Тем душе моей больней
Знать, что потом случится с Ней
В любви и горести бездонной.
Гляди, беспечная, гляди
С улыбкой кроткой, полудетской
На сжавшего цветок Младенца, —
Не думай, что там впереди.
А мы глядим из наших дней
На юную и знаем, Боже,
Что все мы, сколько б кто ни прожил,
Лишь дети, дети перед Ней!
* * *
Лакомился ягодами — вкусно!
А теперь ищу лишь пользы — грустно.
Чёрная смородина, прости:
Я во всём ищу неутомимо
Микроэлементы, витамины, —
Мне здоровье следует блюсти.
В страхе от пареза, диатеза —
В яблоке я вижу лишь железо,
А в морковке только каротин.
Калий в абрикосе. Что в томате?
Я забыл о вкусе, аромате,
Жажду удовольствий укротил.
Я прошу чернику: почини-ка
Очи мои, милая черника!
Дай мне аскорбинку, апельсин!
Вышел срок земного наслажденья —
Плоть живёт лишь в жажде продолженья
Дней, и у природы просит сил.
Ну, а ты, душа, чего желаешь?
Не тоску ли ныне пожинаешь?
Время, время укреплять себя
Духом гор, лесов и океана,
А ещё той дали осиянной,
Где нетленны радость и судьба.
Я пройду по полю и по лугу,
Иван-чаю улыбнусь, как другу,
Обниму старейший из дубов —
Обрету и силу, и здоровье!
И проникнусь ко всему любовью,
И навек спасёт меня любовь.
* * *
Я ещё живу на этом свете.
У меня страничка в интернете,
Метко я пока играю в дартс.
Если ж не найдёте на планете,
Ангел мой вам за меня ответит
Или мне посланье передаст.
* * *
Страдал, когда мне не писалось:
Не исполняю, мне казалось,
Предназначение своё.
Но Ты сказал: оно не в слове,
А чтоб учиться жить в любови
И всем раздаривать её.
* * *
Да, Он в веянье тихого ветра!
Но и в шелесте кротком ветлы,
И в журчанье струи этой светлой,
И в далёком осеннем “курлы”.
Но слышнее всего Он в молчанье,
В побеждающей всё тишине.
Я в неё погружаюсь ночами:
Что сегодня откроет Он мне?
* * *
Летят снежинки и не знают,
Что на Земле уже весна.
* * *
Ты ещё держишь меня на Земле?!
Благодарю Тебя, Господи Боже!
Чистых листов ещё хватит, похоже,
В общей тетради на старом столе.
Ты ещё даришь деньки! Горячо
Снова дышу я, и множатся силы!
Может, и вправду успею ещё
“Да!” золотого дождаться от милой!
Есть ещё время собраться в пути,
Перечитать дорогие мне книги.
Есть ещё время обиды, интриги
Напрочь забыть и покой обрести.
Есть ещё время в молитвах простых
С другом и недругом мне попрощаться,
Тихо прощенья у всех попросить,
С кем не сумел я с любовью общаться.
Есть ещё время сомненья стереть,
Не оставляя в душе ни частицы,
Верой окрепшей к Тебе причаститься
И до мгновенья, как мне умереть,
Встав перед Вечностью, свыше родиться.
* * *
“Нельзя объять необъятное...”
Козьма Прутков
А я объемлю необъятное!
Я обнимаю море, небо
И “Орионы” незакатные!
Иначе б человеком не был.
* * *
Господь, благослови Россию!
Начни с ромашки полевой,
Чьи лепестки Тебя просили
Послать нам дождик проливной.
Начни с земли её, а небо
Тобой уж благословлено!
Начни с её Бориса, Глеба,
Глядящих в вечности окно.
С берёз-сестёр единокровных!
Но прежде всё-таки, молю,
С крестьянки, что спешит в коровник
Чуть свет, когда я сладко сплю.
Начни не с журавлиной стаи,
А прежде всё-таки, Господь,
С села, забытого властями,
Где гибнут и душа, и плоть.
Благослови и хлеб наш трудный,
И гнев, что копится в крови,
С надеждою и верой чудной,
Своих детей благослови!
Не изменяющих ни чести,
Ни состраданью, ни любви,
И если можно, с ними вместе
Меня, Господь, благослови!
А те, кто в золоте и в силе,
Воров зазнавшаяся знать,
Всевышний, — это не Россия.
Не надо их благословлять.
* * *
Над Коктебелем НЛО!
Зачем сюда их принесло?
Здесь после праведных трудов
У нас лишь море и любовь!
Летите, умные, туда,
Где власть лишается стыда,
Где лгут друг другу, а обман
Всех накрывает, как туман,
Где нет амбициям конца,
И где не могут без свинца.
Где, умножая злую прыть,
Не могут землю поделить.
Где все друг другу как враги...
Летите к ним средь гроз, пурги
И — замените им мозги.
ПЕРЕВОД СТРЕЛОК
НА ЗИМНЕЕ ВРЕМЯ
На час назад переведу я стрелки,
И этот час я снова проживу.
А если — год? А если жизнь сначала?
А если снова — и любовь свою?!
* * *
Всё прощанье, — вздыхает один.
Всё начало! — смеётся другой.
Голос свыше: “Всё есть продолженье”.
ТОПОЛЬ
“Плакала Саша,
как лес вырубали...”
Н. Некрасов
“Плакала Саша, как лес вырубали...”
Ныне заплачет кто-либо едва ли.
Чувствует тополь: с неведомых пор
Точат пилу на него и топор.
Здесь, в Агафоновке, встал он над избами —
Слишком высокий — для вырубки избранный.
Встал он над улицей, возле ограды, —
Вымахал мощно зелёной громадой!
Слишком он вымахал: на провода
Может свалиться, на нас — что тогда?
Слышно: из окон летит, из дверей:
— Ну же, рубите, рубите скорей!
Чувствует тополь: уже обречён.
Пухом засыпал всю улочку он.
Нет, он не мстит. Не желает он зла.
Просто он хочет, чтоб жизнь не ушла.
Каждым листом напрягая свой слух,
Яростно множит и сыплет он пух.
Белый, несущий в себе семена!
Ищет он землю — но где же она?
Лезет он в рот, набивается в уши,
Застит глаза и дыхание глушит.
Над Агафоновкой кружится пух,
Пух белоснежный, как жизненный дух!
Только мне мнится — до площади самой
Точно по улице стелется саван.
Грустно твержу, глядя в русские дали:
“Плакала Саша, как лес вырубали...”
* * *
О многих говорил,
О немногих пел.
Плакалось об одной.
РОМАНС
Приснилась, кого я любил,
Сбылось лишь во сне, что — любила.
Но это неведомо милой,
И всё-таки счастлив я был!
О, сколько кларнетов и труб
Я слышал, впервые ликуя,
Кладя на мотив поцелуя
Простое двустишие губ!
* * *
Я строки выдыхал, а не творил!
Сними же с полки том, тебе известный:
Он переполнен именем твоим —
Когда-то был моею Песней Песней!
Как странно, сколько пролито чернил...
Я ныне той смоковницы бесплодней.
Перечитай, как я тебя любил,
Я сам себе завидую сегодня.
Да знаю, к полке ты не подойдёшь,
К моей строке, любовью окрылённой.
Тебе всё сплошь одна мирская ложь.
Ты только лишь молитвы признаёшь
И в ритме отбиваешь лишь поклоны.
ЗВОНОК
Как ждёт она, тоска сама,
Известий из-за океана!..
Там день, когда в России тьма,
Там ночь, когда у нас так рано...
Над бездной драм, потерь, скорбей,
Над тысячами одиночеств
Он “С добрым утром!” шепчет ей,
Она с улыбкой “Доброй ночи!”
Любимым помогает Бог,
И жизнь утратит смысл едва ли,
Пока их нежный диалог
Связует времена и дали.
И правила у них свои:
Нет просто дня, нет просто ночи,
Есть миг и — вечность у любви,
Наполнившей восторгом очи!
И слух у них — как благодать,
Что телефон им, что мобильник,
Зачем и номер набирать, —
Связь непрерывна у любимых!
Мне всё слышней, как всё нежней
Слова струятся в телефоне:
“Good night”, — он в трубку шепчет ей,
Она в ответ ему: “Good morning!”
В её улыбке я ловлю,
О чём она б ни говорила,
За каждой фразою — “люблю!”
За каждой паузою — “милый!”
Когда-то так и я любил,
И я звонил... А ныне старость.
Алло! Алло!.. Слова забыл.
Но музыка во мне осталась!
Да не разъест ни сплетен жёлчь,
Ни соль морей, что меж двоими,
Того, что каждый бережёт
И чем друг друга одарили!
Чтоб наконец в один из дней
Без телефона, в нежной тиши
Шепнул он: “С добрым утром!” — ей
И — “С добрым утром!” – сам услышал!
КЛУБНИКА
Играет “зайчик” на стене.
Июнь. Клубника на столе.
Под бусинками золотыми.
Алеет нежный плод! Вот-вот
Воротничок зелёный снимет
И в милые уста вплывёт!
Нет, не впадаю в умиленье,
А изумляюсь мысли той,
Что всё есть Бога проявленье, —
И в этой ягоде простой.
Бог в колыбельке изумрудной
И в алой мякоти, а с ней —
В твоих устах, в улыбке чудной
И в тихой нежности моей.
ГРАНАТОВЫЙ
БРАСЛЕТ
В гнезде сверкнувшего браслета —
Граната камушек, как кровь.
А кровь подсказывает: это
Совсем не книжная любовь.
Браслет, лаская, обнял руку,
А тело всё и душу — тот,
С кем даже долгая разлука
Объятия не разомкнёт.
* * *
Однажды умирал я от любви.
Но понял ныне:
Лишь тогда я жил!
* * *
Я обеднел —
На мечту о тебе.
Я обеднел —
На сотни стихов о тебе.
На чудное изумленье,
Которого больше нет.
РОЖДЕСТВО
А завтра — снова Рождество!
А завтра — жизни торжество!
И — смерти нет, и всё — прологом!
И вновь, как в высшее родство,
В Младенца верю одного, —
Того, который станет Богом!
И — снова ангелы летят,
И — снова пастухи не спят.
И ты, мой брат, не спи сегодня!
Прихода Бога не проспи
В пустыне, в городе, в степи
И здесь — повсюду Дух Господний!
Но знай среди благих чудес:
Царь Ирод тоже ныне здесь.
Под псевдонимом он таится.
Но различить его легко
По лжи, разлитой широко,
И мстительности сатанинской.
И всё же — завтра Рождество!
И нет победней ничего
Наполненного чудом действа!
И всё же — завтра торжество,
И в мир войдя, спасёт его
Господь, в котором вечно — детство!
* * *
И страхом изменить не смог
Земных детей суровый Бог.
И — понял: лишь любовью можно!
И Сына к ним послал Творец,
Но, страх утративши вконец,
Они распяли Сына Божья.
ГРИГ
Всё — ожиданье. Грустью веет.
И Сольвейг ждёт. Зачем ты ждёшь?
Никто любить здесь не умеет.
Здесь только гномы, гномы сплошь.
Любимый за стеною снежной,
Дороги столько лет пусты.
Достоин, чтоб любить безбрежно?
Но меньше не умеешь ты.
Любовь, вбирая даль и выси,
Вся — как бескрайняя весна,
И от достоинств не зависит
Того, к кому устремлена.
Мир ожиданьем женским полон,
Но сыплет снег, не тает лёд.
Кто, сгорбясь, там шагает полем?
Ждёт Сольвейг, вся седая, ждёт...
РЕБИКОВ. “ЁЛКА”
Ему, а не Своим любимцам,
Кто избранности нёс венец,
Продиктовал её Творец,
Чтоб упивался, но упиться
Не смог я ею наконец!
О, сколько раз я слушал, сколько —
Пластинку, и сквозь снег ко мне
Из леса Ребикова “Ёлка”
Плыла, кружась, как в полусне.
О чём, о чём она? Однако,
Не находилось верных слов.
О чём-то я жалел и плакал,
И был к чему-то я готов.
И я алкал стихотворений,
Такой мелодии сродни,
Чтоб блёстки Божьих откровений
Хоть изредка несли они!
И я шептал: “Спасибо, Боже!
Не раз, раскрыв Свои миры,
И, не великим, нам Ты тоже
Дарил не худшие дары!”
И я готов был без умолку —
С Чайковским, Глюком наравне —
Петь эту, Ребикова “Ёлку”!
...О Боже, продиктуй и мне!..
РАХМАНИНОВ
Отсюда гляжу на Россию, —
Лишь Богу б отдЊал одному!
По клавишам руки раскину,
Как будто ее обниму!
Отсюда гляжу на Россию,
Как будто с одной из планет.
Там песня — но невыносимо,
Здесь легче — а музыки нет.
МОИСЕЙ
ПОЭМА
Посвящаю Юрию Ромену
Бог сказал Моисею: Я есмь Сущий (Иегова).
И сказал: так скажи сынам Израилевым:
Сущий послал меня к вам.
Исх. 3:14
* * *
Был мал — беспомощностью мил.
Встал на ноги — и силой привлекал.
Повёл людей — и мудрость силой стала.
КОЛЫБЕЛЬ МОИСЕЯ
Исх. 2:3-6
Плывёт малыш, плывёт ничей,
Плывёт в корзинке тростниковой.
Непонимающих очей
Не сводит с колыбельки новой.
Кораблик мальчика несёт,
Несёт по Нилу голубому.
Но в мире кто дитя спасёт,
Вернёт его теплу и дому?
Лишь в снах и грёзах тишь да гладь,
А в людях зло не угасает, —
Не перестали убивать.
Но вечно женщина спасает.
3а что со сворою своей
Стремится фараон в Египте
Убить? За то, что он еврей.
Малыш не крикнет: “Помогите!”
У фараонов нет души,
Но дочь — вся милосердье с детства!
В тиши раздвинет камыши
И на руки возьмёт младенца!
Ему не долго — по воде,
Всю остальную жизнь он властен
Пройти песками по беде,
Пройти камнями по ненастьям.
Пройдёт и выведет народ
Из рабства тёмного, из плена
И на вершине гор умрёт
Пред Небом, Богом и Вселенной.
ПРИЗВАНИЕ МОИСЕЯ
Исх. 3:2-22; 4:10-12, 17
Горел, не сгорая, терновник!
И ветви взошли серебристо.
Небесное пламя текло в них,
Роились над иглами искры.
И Голос, исшедший из света,
Забился в ушах Моисея!
От смертного ждал Он ответа,
Но в душу смятенье посеял:
“Я, Сущий, тебя избираю.
Чтоб племя твоё не погибло,
Да выйдет из рабства Израиль,
Да выйдет с тобой из Египта!
Там всякий во страхе животном,
Там каждый под взглядами сгорблен.
Я слышу тревожные вопли,
Я вижу страданья и скорби.
Глядят на еврея с презреньем,
И гонят, и хлещут бичами,
И горестно их изнуренье
Над глиною и кирпичами...”
Внимал Моисей и чуть слышно:
“Но кто я? И чем я отличен?
Ни мыслью особой, ни мышцей,
Но вспыльчив и косноязычен”.
Послышался в Божьем ответе
Не только призыв Иеговы:
“Я встретил т е б я, Я отметил,
Но мог бы призвать и другого.
Кто истинно знает, ч е м нужен,
Кто истинно знает, ч т о может,
И что он в себе обнаружит,
Особенно с помощью Божьей?!
Да будет чутка и готова
Душа человечья заране —
Твоя ли, его ли, — любого
К призванию или избранью!
Ты видишь: раздоры, несчастья
Повсюду народы терзают.
Они же, враждуя всечасно,
Единого Бога не знают.
Да вспомнят средь бездны столетий,
Другим посылая проклятья,
Что все они — Божии дети,
Да вспомнят, что все они — братья!
Я создал народ Мой средь многих
С их верой слепой в истуканов,
Чтоб мысль о единственном Боге
Он нёс всей Земле неустанно!
Пред ликом созвездий несметных
Не знаешь в юдоли обманной
Ты высшего Замысла, смертный,
Не ведаешь дальнего Плана!
Возьми же Мой жезл, — и отныне
Им знамения сотворяя,
Пророком — сквозь боль и унынье —
Народ поведи по пустыне —
До обетованного края!”
ИЗБРАННЫЙ
Исх. 4:15-16
Не сгорая, купина горит!
Бог, кого желает, избирает,
И с косноязычным говорит,
И ему Он тайны поверяет,
И диктует, скрыт или открыт!
А другие только повторяют.
ИСХОД
Исх. 12
Скорее, скорее из рабства, евреи,
от злобы тяжёлой, скрепляя родство,
Из плена презренья, из царства чужого
с его фараонами, с ложью его!
Иссопа пучки завяжите, евреи,
и жертвенной кровью овечек, молясь,
В домах косяки, перекладины двери
помажьте, и гибель пройдет мимо вас!
Квашню, что завязана в ваших одеждах,
кто — на плечи, кто — на вола и осла!
А в пресных лепешках вернётся надежда.
Скорее! Спасенье вам ночь принесла!
Пока еще тесто не вскисло, скорее!
Себе приготовите пищу потом!
Свобода — вкуснее! Я с нею согрею
Израиль, что двинется Божьим путём!
Намечено Яхве и место, и время.
И враг не достанет. Но только вперёд!
И станет народом печальное племя.
И землю найдёт, и себя обретёт.
Взгляните на небо: как белое тесто,
а то как опресноки, там облака!
Летят! Долетят ли? Растают безвестно?
Но, верно, дорога и их далека.
Скорей из Рамсеса — в Сокхоф! И — в пустыню!
С тревогою всею и радостью всей!
Навеки отныне душой не остыну
я, позванный Господом! Я, Моисей!
МАРИАМ
Исх. 15:20-22
Пой, Мариам! Пой, Мариам!
Если запела женщина, — значит,
Истинно, мы победили, и начат
Путь из неволи к вольным краям!
Пой, Мариам! Пой, Мариам!
Пусть пред тобою не роза с тюльпаном,
Воля цветёт над звенящим тимпаном!
Будь же готова к чудным дарам!
Пой, Мариам, и сестра, и друг!
И позови для победной песни
Стайку подружек, и в поднебесье
Женская радость вырвется вдруг!
Пой, Мариам! Пой, Мариам!
Всадник и конь его сброшены в море!
И не в неволе, не в страхе и горе —
Новый народ нарожаете нам!
Слушай, Израиль! Небо твой храм!
Верю, дойдёшь до земли, до обещанной, —
Ибо запела счастливая женщина!
Пой, Мариам!
ПИЩА В ПУСТЫНЕ
Исх. 16
Возроптали вдруг в пустыне Син:
“Для того ли вывел нас в пустыню,
Чтобы лишь глотали неба синь
Да песок? И зной нам опостылел!”
И услышал ропот их Господь:
“Одождю им пищу с небосклона,
Испытаю души их и плоть, —
Следуют ли Божьему закону?”
И — перепела покрыли стан,
А наутро средь росы у стана
Россыпь манны поднесли к устам,
И медовой показалась манна!
И сказал пророк: “Несчастный род!
Ты живёшь в единственной заботе.
Бог вам, братья, большее даёт.
Что же вы для плоти лишь берёте?”
Разбрелись, насытясь, по шатрам.
Поскорей добраться б до постели...
А глаза слипались. Ну, a там
Утром просыпаться не хотели.
И зачем куда-нибудь идти?
Пища есть, забыли, в самом деле,
Что идут из плена, что —в пути,
Что — спасают душу в слабом теле.
Целью, а не цепью золотой
Как соединять их год за годом?
Племя станет тёмною толпой,
Если не сумеет стать народом.
“Встань, Израиль! — крикнул Моисей, —
Птичьим мясом сны твои пропахли.
Их хамсином яростным рассей!
Где твой дух? Ты позабыл про Яхве!
А без духа и народа нет.
Встань, Израиль, Богом осенённый!
Он да заключит с тобой Завет
И да закуёт в Свои Законы!”
СРОК
Сказал пророк: “Что сделаю народу?
Мятутся недовольные опять —
Так трудно обретённую свободу
На жирный кус готовы променять”.
Сказал Господь: “Они привыкли к рабству.
Кружи их по пустыне сорок лет.
Пока не вымрут. Новые родятся,
Другой народ, в ком духа рабства нет”.
СРАЖЕНИЕ
Исх. 17:8-13
То в белом облаке с рассвета,
то огненным столпом ночами
Шел Яхве, вел народ неспешно,
обозначая даль и путь.
Но встали амаликитяне
с камнями, копьями, мечами,
И в Рафадиме злое племя
не обминуть, не обмануть.
Тогда призвал Господь пророка:
“Где жезл? Ты — действуй и надейся!
Встань на холме! Вскинь к небу руки!
И — содрогнётся Амалик!
И — станет побеждать Израиль —
и дале с помощью Небесной!
Но если ты опустишь руки, —
лишишься тут же Сил Моих”.
Пошло железо на железо,
и жизни жизней не жалели,
И в жёлоб каменных расщелин
стекла из жил живая кровь.
Рука с жезлом отяжелела,
уже над ним держалась еле —
И опускалась, умножая
звериный раж его врагов.
Дрожали кисти, затекая.
Дышал, хрипя, молился в муке,
Но Аарон и Ор, приблизясь,
внезапно встали с двух сторон!
Весь день, до самого заката,
его поддерживали руки, —
И Амалик был пересилен
народом! Сломлен! Покорён!
...Потом так сладко Моисею
спалось! Но и сквозь сон звучало:
“Народ мой, слушай! Я с тобою!
Взлелеянный увидишь край!
Там, впереди, конец Исхода!
Там, впереди, твоё начало!
И — Божий замысел свершится!
Лишь к Небу руки простирай!”
РАЗБИТЫЕ СКРИЖАЛИ
Исх. 20; 32; 34
...Сойдя же с Синая, где с Господом был,
Увидел народ у тельца золотого
И в гневе скрижали в осколки разбил!
Но — снова к нему было Божие слово.
И вытесал, прежних разбитых взамен,
Две горных плиты, Откровенья Скрижали
Для горних, дарованных свыше письмен!
Но — будто продрогшие, буквы дрожали.
Казалось, их будут не раз разбивать —
Иные пророки за чьи-то пороки,
И будут тельцу золотому опять
Молиться на западе и на востоке.
Читались на каменной серой груди
Завета речения, десятисловье.
А в них на века: “не убий!”, “не кради!”
И к Богу, и к ближним наполнись любовью!”
Не многие смогут снискать благодать,
Не станут, предавшись вину и разврату,
Ни мать почитать, ни молитвы читать,
В убийстве и краже покорствуя злату.
Глядел Моисей через мги пелену:
“Израиль! Из рая ли вывел тебя я!
Но раб ты и здесь, у себя же в плену,
И алчешь, и жаждешь, свободу теряя.
Надежду доверю грядущим годам,
И сорок пройдёт, и с молитвою в руки
Другим поколеньям тебя передам!
Но будут ли лучше их дети и внуки?
Не раз раздробится скрижалей гранит,
Покуда навек, всех уставов превыше,
Те заповеди с пары тёсаных плит
Народ мой в сердца свои не перепишет”.
И крикнул пророк: “Кто Господень — ко мне!”
И с ними — от стана позора, обмана!
Под Божиим оком — средь серых камней —
К земле той взлелеянной, обетованной...
МОЛИТВА МОИСЕЯ
Пс. 89
В расщелине скалы стоял его шатёр.
Он к вечеру устал. Но после перехода
В благодаренье встал, и длани он простёр
К Тому, кто был Отцом и Господом народа.
“Господь! Я и средь скал синайских — как в раю,
Когда со мною Ты! Будь полночь или полдень.
Пою я — как молюсь, молюсь я — как пою,
Но главное — к Тебе любовью переполнен!
Ты фараона пыл в пучине утопил!
За краткое в сердцах сомнение прости нас!
Но, к морю подойдя, народ в него вступил, —
И море пред моим народом расступилось!
Для смертных на земле бессмертья, знаю, нет,
Будь бедным пастухом иль царскою особой.
Мы не живём, — летим: кто семь десятков лет,
Кто восемьдесят, но при крепости особой.
На лучшую их часть падут болезнь и труд.
Мы истощаем жизнь в пороке и соблазне.
Так научи скорей, пока не грянул суд,
Нас мудрости Своей — и быть с Тобой в согласье!
Наш тайный смрадный стыд притворства, полулжи,
Сплошную темноту всех наших беззаконий
Перед Своим лицом Ты в гневе положил,
Как мёртвое зерно на белые ладони!
Не знаю, сколько нам пройти ещё пустынь,
Но я веду народ, и я постиг: зачем я!
Дай времени ещё, но не для дней пустых,
Но чтоб исполнил я моё предназначенье!
И снова я готов, Водитель, Бог и Друг,
Божественному внять веленью, знаку, жесту.
Благоволенья дай, и в деле наших рук
Израилю и мне и дале споспешествуй!”
Молился он и пел до самого утра,
И с солнцем золотым очнулся вдруг и замер:
Там агнец на него смотрел сквозь щель шатра,
Неведомый пришлец с нездешними глазами...
ДЕРЕВЬЯ В ПУСТЫНЕ
Жалость... Откуда вырвалась ты?
Сгорбясь в унынье,
То ли деревья, то ли кусты
Встали в пустыне.
Заповедь Яхве в тесных тисках
Дерзко нарушив,
Так и остались души в песках
Тех малодушных,
Что сквозь стихию зноя брели,
Пыли, тумана
И не смогли, — не узнали земли
Обетованной.
Долго их вёл я, вёл не спеша,
Вёл из Египта,
И не одна в испытаньях душа
Никла и гибла.
Не пожалев их, вёл по жаре,
Гнал, ожирелых,
Жаждавших пищи в сытой норе,
В чуждых пределах.
Голод глодал их, бил, бедолаг,
Свет с небосвода.
Было милей им мясо в котлах
Свежей свободы.
Слабые души, с плотью простясь,
Рыхлой и дряхлой,
Деревенели за разом раз
Волею Яхве.
Только опасно рослыми стать, —
В почву врастали
И, ежечасно чувствуя cтрax,
Стали кустами...
Господи, малых, слабых душой,
Сгинувших рано,
Кто до Тебя, увы, не дошел
И Ханаана,
Тихо прости их, и пожалей
И в благостыни
Их укрепи, окропи и пролей
Влагу в пустыне.
РОПТАНИЕ МОИСЕЯ
Чис. 20:10-12; 27:12-14
Скоро, скоро — земля вожделенная та,
О которой когда-то узнал он от Бога!
Отчего же тревога сильней, чем мечта,
И не хочет порой, чтоб кончалась дорога?
...И стоял Моисей на горе Аварим,
И, надежду с чела человечьего свеяв:
“Вот земля, — Моисею Господь говорил, —
Но в неё ты не вступишь ногою своею.
Не забыл, как для жаждущих влаги молил?
Но когда Я изволил спасти вас от жажды,
Непокорен ты был повеленьям Моим,
И в скалу, сомневаясь, ударил ты дважды.
Ты молчишь, но я знаю: роптанье тая,
О, как рвёшься, конечно, спросить, неутешный:
“Отчего много тысяч войдёт, но не я?
Я лишь раз согрешил, а они — многогрешны...”
Моисей, Моисей! Я с тобою давно.
Те ж — как дети. То в идолов верят, то в Бога.
Так внемли же, пророк! Кому много дано,
То, наверно, с того же и спросится много!
Да войдёт в эту землю избранный народ!
Это он чрез столетия, догмы порушив,
Даст Спасителя, Кто небеса изберёт,
Не живот их спасая, но грешные души!
А сейчас, озирая небесную синь,
О себе позабудь, и подумай о большем,
И обиды и горечь свою пересиль, —
Что бы ни было, — помни о Замысле Божьем”.
И стоял Моисей на горе Аварим,
Трепетал, переполненный горним ответом.
То сурово смотрел, то молитвы творил
Над долиной, что чудным наполнена светом!
А туда устремлялись уже без труда
И дрозды голубые, и ветра стихия,
И ручьёв серебристых живая вода,
Агнцы белые, ящерицы золотые...
ГРЯДУЩЕЕ
Втор. 18:18-19
...И за плечами мрели годы,
И близок был земной конец.
Грядущее его народа
В ночи приоткрывал Творец.
И слушал он, седой и старый:
“Воздвигну Я Пророка им.
Моими будет Он устами
И Словом будет Он Моим.
Взыщу с не слушающих Слово.
Он — власть имеющий. А власть
Кладет Любовь в свою основу”.
...И даль веков отозвалась...
МЕЧТА
Видишь, Яхве, ни капельки рабства в груди!
Видишь, наша пустыня уже позади.
Мы пришли. Вон Земля под Твоим небосводом!
Как смеются, поют Твои дети, гляди!
Я привёл их, Господь. Племя стало Народом.
ПРОЩАНИЕ МОИСЕЯ
Втор. 34:1-6
...И с равнин Моавитских на гору Нево,
На вершину Фасги, против Иерихона,
Он взошёл, раб Господень. Желал одного, —
Чтоб Израиль был счастлив в земле обретённой.
В белых пейсах застряли колючки пустынь,
Крошка манны сползла с бороды водопадной.
А глазища пророка, с небесную синь,
Жгли песчинки! До слёз! О, как жгли беспощадно!
“Я исполнил Твоё порученье, Творец!
Жаль: не трону маслин на земле Ханаана,
Не вдохну её лилий средь пенья сердец
В обретённой, взлелеянной, благоуханной!”
Но не знал: чрез столетья придёт на Фавор
С Илиёй — в час Господнего Преображенья!
С Иисусом он будет вести разговор
Об Исходе Его и Голгофском сраженье!
А пока, он, Израиля ставший душой,
С ним прощался... И — умер в земле Моавитской.
Не ищите его: то ли в землю ушёл,
То ли в небо взошёл! Чтобы снова явиться!
ЗАМЫСЕЛ
Пришли к земле обетованной!
Достигли цели долгожданной —
Сквозь тьму ненастий и помех!
Вздохнули радостно сегодня!
Но дальний Замысел Господний
Сокрыт, к а к прежде, о т о в с е х.
К ИСТИНЕ
1.
Выведи из плена, Моисей,
Выведи из рабства заблужденья
Всех моих врагов и всех друзей,
И меня — от самого рожденья!
Чувствую: смотря с небес на тех,
Кто кричит и что-то утверждает,
Бог с печалью смешивает смех,
И жалеет всех, и ожидает.
2.
Путник я, затерянный в лесу,
В небе заплутавший астероид.
В вечности мне истину откроют.
Правда, не уверен я, что всю...
А пока — из плена, Моисей,
Выведи из рабства заблужденья
Всех моих врагов и всех друзей,
И меня — от самого рожденья!..
|
|
|
)